Умная Глафира.

Мы, деревенские дети, обязаны были работать на летних каникулах. Я , 13-летняя девочка, возила продукты на сортоучасток. Многие колхозники жили на полевом стане безвыездно. Из дома им посылали молоко, хлеб и другую снедь. Кто чем был богат.

На телегу, в её заднюю часть, ставился ящик в несколько отделений - каждое для одной семьи. Молоко отправляли в берестяных туесках с деревянной крышкой. Утром надо объехать все дома, собрать продукты. К обеду уже нужно быть на полевом стане.
После обеда я работаю в поле вместе со всеми.

Вечером часть колхозников заторопилась домой на ночь. В тот день, как обычно, я уезжала последняя. Пока на телегу сложили посуду, пока помогли запрячь лошадь (у меня ещё не хватало сил самой всё сделать), и я осталась наедине с Глафирой.

Это лошадка моя - Глаша, Глафирочка была уже в возрасте. И окрас у неё седой с темными вкраплениями. Хвост из темно-коричневого со временем стал непонятно-рыжеватого оттенка. Такая же неухоженная длинная чёлка, из под которой за всеми наблюдают большие умные глаза.

Я поспешила на своё место. Взяла вожжи, понукнула. Но моя Глафира оставалась невозмутимой. И совсем не горела желанием догонять уезжающих. Мои слабые попытки поторопить ее - она просто игнорировала.

Глафира давно усвоила, кого ей надо побаиваться. Меня же она сразу раскусила. Жиденький прутик да вожжи были для нее что дробинка для слона.

Глафира недовольно отвечала мне лишь легким движением хвоста. Мол, не суетись, бесполезно. Пока она вышагивала не спеша, наступила темнота. Ни огней, ни каких-либо звуков...

Вот и перекресток дорог. Налево – 4 км через мост. Направо – близко, но – там река. Она ещё днем сильно разлилась. Ехать опасно. Один из колхозников приехал на стан после обеда и рассказывал, как его телегу чуть не перевернуло на реке.

Я остановила Глафиру. Что делать, куда повернуть?
И вдруг позади, со стороны кошары, кто-то едет. К своей радости я узнала голос братишки.

- Вовка! – закричала я.
- Вика! Ты что так поздно? Одна что ли?
- Куда поедем? – спрашиваю его.
- Через речку нельзя. На мост надо ехать. Давай за мной.

Тут уж моя Глафира и побежала. Казалось, даже на метр боялась отстать от его телеги. К середине ночи мы были дома. Мама на коне уже ездила искать меня.
Вернулась расстроенная, не знала, что делать дальше. За сына-то она не переживала. Хотя ему было всего 11 лет, но он был, не в пример мне, по делам своим почти взрослый.

А меня после этого случая перевели на другую работу.

Седой и загадочный.

Много раз проезжала я на поезде мимо Байкала. Величественный и неповторимый.
Всегда разный. Мне очень хотелось увидеть его седым. И однажды это случилось.

Серебристо-белая с голубыми переливами, эта обволакивающая все вокруг и завораживающая пелена тумана сливается с водами Байкала. И за всем этим великолепием скрывается небо, и где-то затерялась линия горизонта...

Неописуемой красоты он становится при закате солнца! А если над Байкалом желто-оранжевое солнце, голубое небо и белые шапки облаков, такое не забудется. Удивительный и загадочный Байкал!

Я попыталась изобразить это на своей картине. Картина из речной гальки и песка. Береговую линию я выложила галькой. Гора, покрытая зелёным лесом, спускается к самой воде. Сине-голубая вода у берега клубится белой пеной. Над Байкалом висит желто-оранжевое солнце. От горизонта к берегу, оно отражается желто-оранжевой дорожкой. На голубом небе белые облака, слегка окрашенные солнцем. Линия горизонта расплывчата.

Фон картины – из песка. Песок ложится на клей ПВА. Дальше – дело за красками.

Теперь Байкал всегда со мной, и я не устаю любоваться им!

«И плетьми бита, и без колосков…»

Дело было где-то в 44-46-м году.

Осенью захаживала к нам со станции мамина приятельница и бывшая соседка Фрося. Приходила она не одна. Многих гнал голод в села. Здесь можно было на полях набрать колосков. Если повезет, то из них можно было намолотить зерна, помолоть и порадовать семью.

Если повезет… А везло-то не часто. Заставляли колхозных бригадиров «оберегать» поля. После комбайна оставалось много колосков, жировали мыши, суслики и птицы. Но людям эти поля были недоступны. Тех, кто рисковал и пытался набрать колосков, били плетьми и отнимали собранное.

В один из дней мама долго ждала Фросю. Та пришла ночью, чуть живая – промокла вся, грязь месила целый день… Рассказала, что к вечеру на поле нагрянули всадники. Избили плетьми и заставили высыпать колоски на землю…

Мама успокаивала плачущую Фросю. Накормила, напоила горячим чаем. Потом они еще долго шептались той ночью…

Как пауты быков напугали. Непридуманные истории.

Сейчас не только молодые, но и среднего возраста люди, уже не представляют себе, какой была жизнь, по историческим меркам не так давно, 40-50 или 60 лет назад. В этой заметке - история, случившаяся много-много лет назад с моей мамой, Агриппиной Дмитриевной, работавшей в колхозе.

По весне женщины-колхозницы возили на поля навоз с ферм. Возили его в огромных корзинах. На телегу помещалась одна такая. Входило в нее не меньше тонны. Навоз был иногда сухой, иногда вперемешку с жидким. На запах внимания не обращали.

Впереди на телеге сидела возница с палкой, позади нее – корзина. Впрягались по два быка. Мама моя не сразу научилась управлять ими, не простое это дело было.

Однажды мама с подругой Еленой возвращались с поля домой. Мама, как всегда, ехала позади. Неожиданно быки у Елены забрыкались – появились пауты. Забеспокоились быки и в маминой повозке.

И вдруг, задрав хвосты, быки, как ошалелые, рванули со всех своих сил вперед, к кустам! И бежали уже не разбирая дороги - через поле, по кочкам... В кустах также неожиданно остановились. Елена оглянулась – ни корзины, ни мамы нет!

- «Груша, ты где?» - забеспокоилась Елена.
- «Я тут!» - донеслось откуда-то.
- «Да где же ты?»
- «Да тут я, тут!» - голос мамы звучал глухо.

И Елену осенило: корзина мамина лежала, опрокинувшись, вдалеке. Елена побежала, приподняла корзину – и мама выбралась оттуда. Платок с головы слетел, волосы и одежда были усыпаны соломой от навоза. Хорошо, что остатков жидкого навоза не было!

Елена помогла маме отряхнуться, вымылись в ручье. И продолжили путь….

Ушибы и синяки прошли. А случай этот стал анекдотом и всегда вызывал у них приступы смеха.

«Крутилась-вертелась когда-то прялка».

Трудно жилось в годы тотального дефицита. Легче было тем, кто работал в торговле или управленческом аппарате. Все «доставали» где-то на стороне. Выкручивались кто как мог. В таких условиях приходилось постоянно что-то переделывать и перешивать.

С тех-то времен и осталась привычка не выбрасывать вещи, а давать им вторую жизнь.
Я и теперь ко всему приглядываюсь. Как Плюшкин прибираю к рукам. Авось пригодится. Порой год-два пройдет, возникает какая-то идея – смотришь, вещь и пригодилась.

Так было с толстой веткой, превратившейся в динозавра. Так было у нас и со старым креслом, оно крепкое, устойчивое. Обновили поролоном спинку, сшили чехол. Получилось хоть куда!

А совсем недавно Володя (зять мой) привез колесо от старой прялки. Покрутили-повертели и решили сделать из него светильник в прихожую, благо она и по стилю подходит.

Пришлось над ним поработать. Старое колесо скрепили саморезами. Спицы его деревянные подклеили «Титаном» и надежно зафиксировали на своих местах. Отшлифовали поверхность обода и спиц наждачной бумагой. Дефекты подшпаклевали. Затем покрасили акриловыми красками – золотой и бордовой.

Просверлили 6 отверстий, через которые вывели провода от патронов. Электрический провод проложили и закрепили на верхней поверхности колеса. С внутренней боковой стороны колеса вкрутили 4 крючка, за которые с помощью цепочек и подвесили нашу конструкцию к потолку. Лампочки и искусственная ветка завершили композицию.

И вот наша люстра готова. Она очень хорошо вписалась в интерьер прихожей.